.
skip to Main Content

Исключение

28.10.2022 – 20.01.2023

Куратор: Владимир Кустов

Участники: Анна Афонина, Людмила Баронина, Лиза Бобкова, Зои ДеВитт, Катя Исаева, Владимир Кустов, Сергей Тихонов, Егор Федоричев, Тимофей Шульц и Наталья Петрикова

Трансматериальный путеводитель

Выставка «Исключение» задумывалась Владимиром Кустовым, художником и в данном случае также куратором, почти два года назад. Изначально он планировал развернуть свой проект вокруг размышлений о современной «культуре отмены» и ее длительной предыстории. В этом обширном и раскаленном дискуссиями поле Кустова интересуют в первую очередь не острые репутационные скандалы. Как один из участников художественного движения «некрореализм», возникшего в 1980-е годы, он полагает, что внимание стоит сосредоточить на менее очевидных аспектах современной культуры: «маргинализации» одних типов знания и превращении в догму других, а также на «удалении» настоящей «живой» смерти из повседневного опыта «успешного западного человека». 

Первоначальный замысел отчасти сохранился в проекте, но поскольку последний этап работы проходил в новом и ужасающем контексте геополитического конфликта, сама выставка и ее возможные интерпретации трансформировались. Кустов обычно строит свои работы как намеренно запутанные шифры: он вводит множество цитат, ведущих в разные эпохи, соединяет образы, вошедшие в массовую культуру, и раритеты, о которых знает не каждый специалист, организует все так, чтобы на каждом повороте находилась подсказка. Однако, стоит предупредить заранее, что добраться до пункта, где все окончательно прояснится – невозможно. «Исключение» – аномалия, с которой хотелось бы избежать встречи? Или речь об исключении из правил, предоставляющем привилегированную позицию? Или о тех, кого объявляют «исключенными» против их воли? Все эти предположения верны, и в то же время они не вполне проясняют замысел куратора. У пишущей этот текст, так же, как и у зрителей выставки – нет всех ключей. Этот путеводитель – намечает возможные маршруты, проясняет некоторые подсказки и рекомендует сомневаться.

Итак, для начала остановитесь и осмотритесь. В каком зале вы бы не оказались, вы заметите, что выставка строится из разного типа текстов. Всю ее структуру организовал Владимир Кустов, но в ней собираются произведения и голоса разных людей, живущих сейчас и уже ушедших. Белые квадраты на полу с надписями и репродукциями гравюр отсылают к «Malleus Maleficārum» («Молоту ведьм») – трактату XV века, включающему как рассмотрение «теоретических» вопросов о демонологии и колдовстве, так и рекомендации для выявления и устранения тех, кто, по мнению инквизиторов – авторов этого документа, причастен к таким практикам. Этот текст был частью конструирования представления о «заговоре» тех, кого в силу этого «заговора» надо исключить, изгнав или физически уничтожив. Практика охоты на ведьм просуществовала несколько столетий и была окончательно упразднена только в XVIII веке. Позже эти процессы стали важным примером для изучения вопроса того, как работает власть, а сам образ «колдуньи» вернулся, чтобы помогать в феминистских выступлениях. Но Кустова, кажется, интересует в этой истории прежде всего риторическое устройство текстов, связанных с этим феноменом, поскольку он видит в современных пропагандистских приемах все те же принципы доказательства путем соположения утверждений неизвестной этиологии. Другой слой выставки строится из произведений современного искусства. В каждый зал встроены как работы главного актора, так и других художниц и художников, часть из них постоянно сотрудничают с галерей MYTH, другие появились как специальные гости. «Характер» каждого зала подчеркивается с помощью еще одного типа текстов – уверенных, но обрывочных утверждений, собранных из разных, не всегда ясных источников, и замерших под произведениями. Пройдемся по всем пространствам, чтобы внимательнее рассмотреть, как сочленяются эти высказывания.

Зал 1.

Пол здесь плотно покрыт цитатами. Все надписи посвящены «природе» колдуний, еретиков и предложениям / предписаниям для их искоренения. Приведем здесь одну: «Ведьмы — это одушевленные, по собственному свободному решению действующие орудия, хотя бы они по нарочито заключенному с дьяволом договору и отказались от власти над самими собой». 

На стенах – серия Владимира Кустова «Инородное тело» и триптих Егора Федоричева «Единство». Первая из них – давняя работа 2000-х годов, сделанная, как и многие «некрореалистические» произведения, на основе патологоанатомических атласов, представляющих научную документацию смерти, в данном случае – от повреждений черепа и головного мозга. Серия Егора Федоричева, подготовленная специально к выставке, тоже посвящена исчезновению индивида. Но его интересует не физическая гибель, а развоплощение в тотализующей «массе».  Мутные, разогнанные фотографии многолюдных собраний пойманы в состоянии распада, затягивания черными складками, всполохами, пятнами. Как провокация, под работой появляется цитата о трудных временах, долге выступить защитником. Чей это голос? Кому он адресован? Кустов приоткрывает завесу – эта фраза тоже из трактатов о ведьмах. Пропагандистская риторика – не новое изобретение, но она продолжает работать. Чтобы попасть во второй зал, нужно еще раз вернуться к инородному телу, возможно распознать его в себе и переступить.

Зал 2.

Здесь пойдем наоборот, от слов на стенах. Любит – не любит, плюнет – поцелует … Гадание на ромашке – для многих первое детское знакомство с прорицанием. Попытаться узнать или проконтролировать то, что может произойти завтра, вот что действительно занимает при встрече с сегодняшней турбулентной реальностью. Одна из работ в зале – медиа-инсталляция Тимофея Шульца и Натальи Петриковой «Башня молчания» позволяет получить расклад таро, сделанный на основе анализа искусственным интеллектом вашего способа двигаться. Название работы отсылает к зороастрийской традиции погребальных сооружений, в которых агентами переработки тел умерших становились грифы, или к исследовательским сооружениям академии Ивана Павлова, спроектированных для изучения условных рефлексов, первыми испытуемыми в которых были собаки. Здесь же появляется работа Кустова, посвященная Паоло Заккиасу, ренессансному исследователю, медику и художнику, посвятившему одну из своих работ дифференциации между безумием и одержимостью бесами. Граница между научными и эзотерическими описаниями опыта, представляется очевидной, но она менялась и продолжает меняться. Так колдуньи и ведуны, расположенные на полу в зале, преследовались за прорицания, находящиеся и сейчас вне академических дисциплин, но также и за толкование сновидений, которое, пройдя концептуальные изменения, стало частью методологии психоанализа. Это постоянное смещение принятого / исключенного в научном мире создает поле для интерпретации всех работ в этом пространстве. Холст «Золотая ветвь» Сергея Тихонова – отсылка к истокам антропологии, физиологическим исследованиям шишковидной железы и реактуализация символа сухой, но еще плодоносящей ветви. Работы Лизы Бобковой из серии «Биение» – стальные пластины, рассеченные отметинами, – в контексте зала, превращаются в репрезентации графической фиксации знания, но какого? Размеченные регулярными паттернами, они схожи с данными о работе внутренних органов или статистическими графиками, но шероховатая неточность царапин может напомнить и о зарубках, оставляемых теми, кто остался в изоляции и боится потерять ход времени. Двигаясь дальше, рекомендуется отдохнуть, замерев на некоторое время в «Теле ничто».

Зал 3.

В этом пространстве напряжение всех заброшенных подсказок подводится к моменту сейчас. Людмила Баронина запечатывает в хрустальные гробики матрицы от серии печатной графики «Календарь», в которой на каждый месяц – свой конец света. Персонаж живописи Сергея Тихонова сбегает в книгу, пока за его спиной собираются монстры. Работа Кати Исаевой – вышивка, включающая изображения из дореволюционного пособия для охотников и текст «Песни о птицах» Александра Градского, который дал название работе художницы. Эта странная и сентиментальная музыкальная композиция о смерти и родине, появилась в советском фильме «Романс влюбленных» 1974 года, фабула которого строится вокруг исчезновения молодого человека, ушедшего в армию, объявления его погибшим и драмы возвращения. Все эти работы могли бы читаться иначе в другом политическом контексте, но сейчас они все кажутся попыткой справиться с каждодневным напоминанием о «ненулевом риске смерти». Впрочем, сам Владимир Кустов, кажется, позволяет себе увидеть разевающее пасть сейчас с более удаленной дистанции. В его интерпретации этот зал – скорее указание на то, что его практика всегда была направлена на небезопасную территории между жизнью и смертью, всегда вглядывалась в умирание. Поэтому он может себе позволить отстраненно запечатывать в парафин великого Данте, хотя и под этими работами маячит тревожное троекратное: «Ад – это вечное повторение».  Поэтому под потолком он размещает «мыслеформы» другого, уже ушедшего, основателя некрореализма – Евгения Юфита, которые Кустов получил с помощью одной из практик, найденных им в «Молоте ведьм».

Зал 4.

На границе третьего и четвертого залов расположены работы Анны Афониной. Живопись сделана на основе изображений, найденных художницей в онлайн сообществах, которые посвящены «инструментальной транскоммуникации» – изучению взаимодействия между этой и потусторонней реальностями, которые, как полагают приверженцы использования этих практик, можно организовать с помощью различных технических средств, радиоприемника, телевизора или воды. Впрочем, эта вполне интригующая деятельность, зачастую используется чтобы вызвать ушедших близких, и затем предъявить их романтизированный смутный образ или подтвердить свою позицию (например, поддержку спецоперации) через их сигналы. Завершающий зал отчасти посвящен демонстрации того, что танатологические практики могут использоваться не только в консервативном ключе, но и давать импульс для изобретательного искусства. Подтверждение этому – экспериментальные музыкальные композиции Зои Девитт, созданные на основе звуков венских кладбищ (музыкальные инструменты были сделаны из собранных там костей и черепов), для альбома «Zero Kama», выпущенного в 1984 году, и «оживление» неработающих светильников Владимиром Кустовым, которые он использовал для сохранения принадгробных фонарей начала XX века, сфотографированных на той же территории, где была записана пластинка. Финальная точка выставки – работа «Гематрия». Кустов, вероятно вспоминая историю XIX века о скандале и введении цензуры на выставках после показа работы Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван», решает буквально удвоить это произведение, чтобы явственнее представить монстра у власти и акт, осуществляемой им насильственной смерти, и конечно запечатывает изображение магическим квадратом. Будем надеяться заклинание поможет.

Прохождение по выставке несомненно вызывает множество вопросов о позиции куратора. Видит ли он в инквизиторских процессах прообраз действий современных пропагандистов, собирающих воображаемые группы врагов, или для него важнее романтическая параллель: автор, исключенный из больших социальных процессов, а теперь и из международного художественного контекста – и есть ведьма? Всерьез ли он отливает мыслеформы и использует магический квадрат? Почему, он продолжает настаивать на том, что необходимо переосмысливать символы смерти, в ситуации, когда реальная смерть стала основной новостной повесткой? У меня нет ответа, но есть подходящая цитата. «С одной стороны, тело колдуньи было обложено или, в некотором смысле, облечено целым рядом привилегий, одни из которых считались реальными, другие иллюзорными, но это не важно. Тело колдуньи было способно переноситься из одного места в другое, или поддавалось перенесению; оно было способно появляться и исчезать; оно становилось невидимым, но в некоторых случаях, напротив, неопровержимо присутствовало. Короче говоря, оно было наделено своеобразной трансматериальностью. Также оно характеризовалось тем, что всегда несло на себе признаки, пятна, зоны нечувствительности, которые выступали в качестве отметин демона. По ним демон мог узнать своих, но в то же время это было средством, с помощью которого инквизиторы, представители церкви, судьи определяли, что перед ними колдунья. Иначе говоря, с одной стороны, тело колдуньи пользовалось привилегиями, которые позволяли ей прибегать к дьявольской силе и уклоняться от преследования, но, с другой стороны, тело колдуньи было помечено, и эти отметины связывали колдунью как с демоном, так и с судьей или священником, которые выслеживали демона. Вооруженная привилегиями, колдунья одновременно была связана отметинами»[1].        

 

[1] М. Фуко. Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в

1974—1975 учебном году. СПб.: Наука, 2005. — С. 255

 

Беседа Владимира Кустова с психоаналитиком и философом Виктором Мазиным в преддверии выставки.

 

Проект реализован при участии Фонда поддержки современного искусства "СФЕРА"

Анастасия Котылева

Back To Top

Для просмотра данной страницы, пожалуйста, укажите свой email.

Меня заинтересовала работа
Автор
Прошу выслать мне подробную информацию о работе.
Ваш запрос успешно отправлен!