Не любовь

Не любовь

Выставка состоит из пяти сцен, каждая из которых представляет собой эпизод особой жизни Лины, Анастасии, Екатерины, Даши и Насти. Они художники, материализующие неизбежные процессы, главными участниками которых являются сами. Представленные сцены не связаны между собой напрямую, связь эта мимолетна и отрывочна.  В них есть только одно объединяющее начало – Будущее, эхом отдающееся в Прошлом, пропитанном Любовью. Настоящее – сохраняющее Надежду как фрустрацию неопределенности.

Итак, сцена первая – «Самая моя большая любовь». Даша Чичак.

«…Я хотела сказать только одно — без любви жизнь ничего не значит совсем.»

В этой работе открывается взгляду картина, драматичная и интимная, где у каждого действующего лица своя особая роль. Здесь, как ни странно, нет второстепенных персонажей. Каждый является частью целой, всеобщей, объединяющей трагедии. Происходящая на наших глазах катастрофа окружена фоном, точнее, стеной из темноты и молчания, из разводов и неясных очертаний которой проступают лики, отмеченные горем. Этот фон с хирургической точностью указывает на адрес главного закона жизни – Eros et Thanatos. Физическая возможность ощущения проявления Любви утрачена, она сменяется ее фантомом, туманным воспоминанием о прожитом счастье.

 

Сцена вторая – «igäine kodi» («вечный дом»). Анастасия Нестерова.

«…Но одно мне ясно: покидая родные места, я обрела возможность узреть их значимость с высоты пройденного пути.»

Видения редко бывают четкими, они как случайно склеенная из обрывков разных фильмов кинолента. Сменяясь, иногда наслаиваясь друг на друга, иногда четко и ясно предстают перед нами образы прошлого, создавая ощущение зыбкости и иллюзорности происходящего. Тогда как и сам автор тоже находится в мире тумана и грез о невозвратно потерянном мире. Старые, почти истлевшие деревянные оконные рамы исчезнувшего дома в глазницах своих несут отпечатки ушедшего времени. Где-то переполненные образами невозвратной счастливой жизни, где-то зияющие пугающей пустотой того, что сама жизнь играет с нами в свою бесконечную игру.

Протравленные кислотой изображения выполнены на черном металле, имеющем свойство разрушаться со временем, но у дерева времени меньше. И если рама, их окаймляющая, уйдет в небытие, то отпечатки пережитого Прошлого еще долго будут оставаться с нами.

 

Третья сцена – «Сияние». Екатерина Колосовская.

«У каждого безумия есть своя логика. Эта логика зачастую ускользает от рационального человеческого ума, проявляясь в неожиданных формах и связях».

Ciacona in Fa minor Иоганна Пахельбеля наиболее точно передает ощущения, возникающие при нахождении рядом с этой пространственной композицией. Сама она во многом театральна и отсылает наше воображение к лучшим произведениям отечественного кинематографа 70-х годов и, естественно, к футуристической философии Рэя Брэдбери и Станислава Лемма. Жизнь, появившаяся из хаоса, этим хаосом будет неизбежно уничтожена для того, чтобы возродиться вновь, с прежней чистотой.

Но не только это скрыто в этой работе. Художник буквально кричит нам – остановитесь. Символика очевидна – земля, дарующая жизнь, дерево, ею порожденное, и детище человеческого разума – тяжелый металлический каток, двигающийся к уничтожению всего, чем является он сам. Параллели и ассоциации возникающих смыслов множественны и очевидны. Одно, все же, главное – Надежда на то, что после уничтожения все возродится и повторится вновь.

 

Сцена четвертая – «Переход». Анастасия Государенкова.

«…я имею слезоточивое счастье изображать то, что не умею

сказать словами, но создаю телом, точкой, линией, пылью, кислотой,

электрическим током, руками в крагах, углем и графитом, и камерой телефона».

Однажды вы оказываетесь в суетливых тоннелях метрополитена, подземных переходах под широкими улицами. Единственное, что вы ощущаете – это желание переместится из точки А в точку В и по возможности поскорей. Среди бесчисленного множества спешащих людей вы замечаете локти, сумки, ноги в ботинках, смутные силуэты таких же, как вы. Происходящее вокруг слишком быстро, слишком хаотично, отрывочно и не направленно на остановку и созерцание.

Однажды, в этом переходе, девушка не смогла дальше бежать. Абсолютно беззащитная перед происходящим вокруг, заглянула в тихую глубину самой себя.

Однажды, в этом переходе, два человека остановились чтобы украдкой признаться друг другу в любви. Через невинный поцелуй остановилось и время.

Однажды, в этом переходе, человек устал бежать вместе со всеми и нашел свой дом. Находясь ниже всех, в попытке стать частью пространства и обрести покой незамеченного. 

Однажды, в Настоящем, остановитесь и вы.

 

Сцена пятая – «Повседневный театр. Искусство смыслов». Лина Ставничук.

«…не экспозиция в привычном смысле. Это внутреннее пространство опыта, предлагающее заново задуматься о своих движениях, своем участии, о бытовых ритуалах, которые мы совершаем бессознательно, но в которых и кроется наша драма».

Как в детстве, попадая в непривычное для нас пространство, мы начинаем его исследовать, невольно подчиняясь чужому замыслу.

— Какому?

— Доброму?

— Злому?

Скорее, безучастному. Замыслу неизвестного строителя, единственной задачей которого было создание этой затейливой архитектуры. Принимая предложенные правила, примеряешь на себя новую роль, отличную от привычного представления о себе самом. Как актер, перевоплощаясь на сцене, проживает жизнь и судьбу героя, созданного творцом пьесы. Блуждая в закоулках столбов и стен, агрессивно ощетинившихся прутьев, рассыпанной угольной пыли, черных пятен картин на стенах, приходишь к последней точке –  ultimum punctum. И путешествие это вдруг обретает смысл и становится сугубо личным для идущего. В этом пути было столкновение с Прошлым, Надежда, что настанет чудесное Будущее, и столкновение с Настоящим, единственным смыслом которого является Любовь.

Проиграв роль, актеры снимают реквизит и смывают грим. Надевают свою привычную одежду и возвращаются в мир, наполненный не любовью.

Доцент Кирилл Спассков

Фото: Иван Сорокин