Диалог искусств. Рецензия на выставку "Исключение"

Исключение
Некрореализм закончился, а работа со смертью продолжается.

Через полгода после начала Первой мировой войны, в феврале 1915-го, в Вене Зигмунд Фрейд прочитал лекцию «Мы и смерть», начав ее словами: «В целом мы ведем себя так, как если бы хотели элиминировать смерть из жизни; мы, так сказать, пытаемся хранить на ее счет гробовое молча-ние; мы думаем о ней-как о смерти!» Больше чем век спустя в Петербурге известный некрореалист Владимир Кустов сделал в галерее MYTH на эту же тему выставку «Исключение». Художник выступил куратором проекта: в стремлении к тотальности экспозиции он наполнил ее своими работами так, что произведения остальных авторов служат всего лишь фоном для его идей. Он словно стремится выглядеть магом в окружении работ других художников, среди которых Анна Афонина и Лиза Бобкова, а также Людмила Баронина, Катя Исаева, Сергей Тихонов, Егор Федоричев, дуэт Тимофея Шульца и Натальи Петриковой, австрийская медиахудожница и композитор Зои ДеВитт.

По признанию куратора, главная тема проекта, задуманного еще два года назад, - отмена, но не в актуальном значении, какое несет выражение «культура отмены», а как критика изгнания смерти из жизни. Игнорирование смерти - давнее и общее место всей культуры - включает разнообразные драматургические и художественные практики, в которых неминуемый финал всякой жизни разыгрывается и имитируется, тем самым отчасти лишаясь ужасности. Недаром сказано: «Спящий в гробе, мирно спи, / Жизнью пользуйся, живущий».

Современность смогла предоставить естественному человеческому стремлению множество технологических и медийных зеркал и протезов. Одно из таких воплощено в интерактивной медиаинсталляции «Башня молчания», где Тимофей Шульц и Наталья Петрикова определяют карточный расклад Таро по манере движений зрителя. Людмила Баронина показывает четыре граверные формы к календарю, чьи месяцы посвящены различным способам массового уничтожения, хотя рассмотреть в подробностях изображения, заключенные в своеобразные реликварии, непросто.

Но ведь действенность магических предметов не зависит от их эстетического измерения - хорошим доказательством этому послужат сомнительные в профессиональном отношении холсты Сергея Тихонова. Поэтика двух больших живописных работ Анны Афониной отсылает к массовой культуре от символистских плакатов до киноафиши к хоррору Уэса Крейвена «Крик», что несколько нарушает состояние безмолвной адорации, вызванное музыкой Зои ДеВитт - погребальными мелодиями, сыгранными на найденных на кладбище костях.

Несколько элементов выставки сразу обращают на себя внимание. Во-первых, наклеенные на полу двух первых залов квадраты с фразами и изображениями из «Молота ведьм», напоминающие игру в классики, заканчивающуюся, как известно, «адом». Предполагал ли художник, что борьба с дьяволом станет частью актуальной повестки? Надписи на полу при переходе из зала в зал каждый раз требуют перешагивать, преодолевать и оставлять позади бренное тело, - в христианской традиции это обычно передается такими выражениями, как «совлекать ветхие телесные одежды и облачаться в новые духовные одежды». Стоит заметить, что преодоление человеческого (слишком человеческого!) безошибочно отличает фашизм, с его готовностью к смерти ради великой цели.

Во-вторых-слоганы, которыми куратор декорирует стены. Вопрос «Каковы механизмы деструктивного воздействия на мозг наблюдателя при восприятии современного искусства?», написанный под его работами, - такого же порядка, что и обращение Тимура Новикова к «новому русскому классицизму» в конце жизни. Некрореализм вместе с неоакадемизмом давным-давно стал эпизодом истории отечественного искусства 1990-х, а культ смерти, которым были увлечены некрореалисты, обыгрывавшие в своем искусстве «трупаков», теперь занимает в господствующей идеологии едва ли не центральное место. В идейном устройстве выставки «Исключение» отчетливо ощущается дух ресентимента, которому уже давно предаются большинство персонажей героической эпохи российского искусства. Но именно в наши дни стало понятно, какая небольшая дистанция отделяет эстетическую критику современного искусства как составляющей «неолиберального проекта» от общей возгонки ресентиментных настроений, подпитывающих культ смерти

Сухие и прозрачные работы на основе анатомического атласа из датируемой началом 2000-х серии Кустова «Инородное тело» соседствуют с тремя новейшими живописными портьерами Егора Федоричева из серии «Единство», перенасыщенными краской и цветом. Подпись «Ты же понимаешь, что люди должны защитить себя, потому что настали трудные времена?» под изображением зыбких толп, наполовину сохраняющих свое присутствие на использованной художником баннерной ткани, в полной мере возвращает этому искусству хорошо идущую ему образность и интонации экзальтированного католицизма.

Парадокс заключается в том, что занимающая Кустова идея смерти оказывается на периферии человеческого существования именно благодаря новейшим технологиям, так или иначе инкорпорированным в показанное на выставке искусство. Танатологический пафос и главная тема работ Кустова развоплощаются на глазах: достижения биотехнологии и связанные с ними идеи постгуманизма способны не только увеличить продолжительность существования, но изменить его смыслы и формы в сознании уже ныне живущего поколения, - и гораздо быстрее, чем считает художник.

Как утверждает в книге «Человек перед лицом смерти» Филипп Арьес, «Наша сегодняшняя модель смерти родилась и получила развитие там, где особенно сильна была первоначально вера в природу, как бы устраняющую смерть из повседневной жизни, а затем вера в технику, приходящую на смену природе и вытесняющую смерть еще более надежно».

Человеческая природа приучена бойкотировать мысли о конечности жизни, но эстетика смерти (а в галерейном пространстве может идти речь только о ней) давно и полностью апроприирована современной культурой, обеспечившей глянцевую привлекательную упаковку всему мрачному и «готичному». Таков нехитрый ключ к проекту «Исключение», позволяющий воспринимать показанные работы в ракурсе гламура, - помня, что это слово восходит к тому же корню, что и «гримуар» черных магов. Среди экспонатов выставки (или сопутствующей галерейной продукции) могло бы найтись место для золотого гробика размером с табакерку или кулона в форме гробика, какие упомянуты в книге Арьеса в качестве модных post-mortem сувениров.